Пилот вне закона - Страница 5

— Тойво, — сказал я, — даже не знаю: расквасить твою отвратительную харю или благодарить за спасение ценного летного кадра в моем лице?

— Это Кормчему решать насчет благодарности, — ответил финн. — Да и ценность свою ты еще должен доказать. А вообще рад тебя видеть! Я же говорил, что мы еще встретимся, Андрей!

Тосанен расплылся в улыбке, хрен его знает — то ли издевательской, то ли в самом деле радостной.

— В любом случае без тебя я бы пропал…

— Зато без меня ты бы здесь и не оказался!

— Тоже верно.

— Гляди веселей. «Синдикат» — это тебе не унылый «DiR». Здесь возможности, деньги, только успевай поворачиваться!

При этих словах один из пиратов покачал стволом пистолета и посоветовал завязывать с трепотней. Как будто это я трепался, а не Тойво!

— Шагай давай! Место твое в карцере, а там поглядим, что с тобой делать!

— Хоть скафандр снимите, сволочи! — взмолился я. — Это же боевой «Гранит», я его сам не осилю!

— Шагай, говорю! Щас мы тебя изолируем от приличных людей, а потом разберемся. — И пират задал мне направление, ткнув пистолетом в поясницу.

Был сильный соблазн дать ему в будку, отобрать оружие и устроить ха-а-ароший такой тарарам. Тем более что его пукалка меня даже не поцарапала бы — «Гранит» сооружение серьезное. Но я соблазн поборол.

Кроме пистолета на меня глядели зрачки двух ижевских всережимных винтовок «Вепрь». Вот это аргумент стопроцентно весомый — прошьет насквозь и не заметит. Да и народу на палубе было многовато. Всех не передавишь. Словом, я послушно зашагал прочь из неожиданно ухоженного ангара, забитого разномастными флуггерами.

— Слушай, — спросил я конвоира, когда меня завели в лифт, — а где вы всережимные винтовки достали? Это же армейский стандарт, в магазине такое не купишь!

— Много разговариваешь, — буркнул тот. — Переставляй конечности, чоп-чоп!

— Да ладно, брат! Я же теперь свой! — начал балагурить ваш покорный слуга, потому что нервничал очень. — Трудно сказать?

Конвоир взъярился:

— Я тебе сейчас ногу прострелю! Из этого самого армейского стандарта! Сказано: заткнись и шагай!

Я заткнулся и пошагал, что оставалось делать…

В карцере мое многострадальное, перегрузками топтаное тело освободили от скафандра, обыскали, отобрали нож и дали несколько ободрительных звиздюлей — для понимания, не иначе.

— Бывай, ценный кадр! Покадрись тут пока! — сказал напоследок конвоир, после чего очистил помещение вместе с подручными и моим скафандром.

Я вытер кровь с лица — спасибо хоть платок оставили — и с наслаждением вытянулся на узкой, жесткой банке, которая составляла весь нехитрый интерьер карцера.

Скоро начались фокусы с тяготением — это пиратский рейдер выходил на разгонный трек. А потом накатила тошнотворная волна Х-матрицы.

«Последний Ковчег» — знаменитую пиратскую базу — в первый раз рассмотреть не удалось. Много рассмотришь, пока тебя ведут из одного карцера в другой?

Я успел лишь подивиться тому, что порядка там было заметно больше, чем на «Тьерра Фуэге». Ни ржавчины, ни облупленной краски, ни праздношатающегося персонала. Все это сильно расходилось с моими представлениями о пиратах — этакой банде тотальных разгильдяев. Дисциплина, по всему видать, держалась на уровне. Не военфлот, конечно, но и не веселые гопники, чей досуг на девяносто девять процентов состоит из пьянства и поножовщины, как обещают книжные и синематографические штампы.

Потянулись часы одиночества, тягучие словно клонский рахат-лукум, пряные нервным ожиданием и откровенным страхом будущего. Ничего хорошего в этой компании меня не ждало — так говорили и моя интуиция, и житейская логика.

Часы складывались в дни, а всех развлечений было кот наплакал. Миска пищевого концентрата и кружка воды, изгаженной сотым циклом регенерации, в сутки. Плюс дырка в полу, которая именовалась, насколько я помню, парашей. В нее я справлял нужду, ее же и нюхал всю дорогу, так как среди нагих стальных стен с другими впечатлениями было туго.

Бег дней отсчитывался световой панелью, которая по ночам сменяла резкий голубой свет на тусклый желтый. Было невыразимо боязно, как всегда бывает человеку, оставленному наедине с ожиданием и неизвестностью.

Чтобы не рехнуться, я непрерывно думал, искал выход из нехорошего моего сегодня в светлое завтра. Искал плюсы, которых выходило немного. Когда мысли начинали нести, как норовистая лошадь, я заканчивал думать и принимался отжиматься до посинения, качать пресс и приседать на одной ноге. Все-таки я здорово сдал за время работы на концерн «Дитерхази и Родригес» — тело совсем отвыкло от тренировок.

Ах, да! Я непрерывно удивлялся, какого дьявола меня маринуют! Я же теперь с потрохами, весь их! Синдикатовский! Вплоть до волос в носу!

И ни одной человеческой физиономии! Даже кормилка, и та — автомат! Открылась дверца в стене — получите питаться. И все!

— Эй! Люди! — орал я и стучал в дверь. — Есть кто живой?! Давайте я буду воровать для вас хризолин! — И снова стучал, но уже гораздо громче. — Я даже готов сбивать флуггеры «Эрмандады»! Сколько угодно! — Пинал дверь ботинками.

Однажды я устроил совсем уж знатный концерт. День этак на четвертый, когда сообразил, что заблудился во времени и скоро потеряю счет суткам. Кроме того, начало казаться, что пираты завезли меня на заброшенную орбитальную базу и все улетели. С чего я, собственно, взял, что нахожусь в «Последнем Ковчеге»?

Отчего не в этаком космическом «Летучем Голландце» с единственным пассажиром на борту?